Гайдзин. Том 1 - Джеймс Клавелл

Со всей безмятежностью, на какую он был способен, стараясь унять бешено колотящееся в груди сердце, Ёси продолжал поглаживать свою лошадь, успокаивая ее. Он поставил ружье на предохранитель и положил его поперек седла, скрывая свой восторг произведенным эффектом, а также то, что он не меньше остальных был поражен силой нового оружия – ему доводилось стрелять по мишеням из мушкетов, заряжавшихся с дула, и старинных дуэльных пистолетов, но из нарезных ружей, заряжавшихся патронами с казенной части – никогда.

– Я хотел показать вам ценность одного из них. В определенных обстоятельствах они лучше, чем меч, особенно для даймё. – Он с удовлетворением услышал, что его голос звучит спокойно. – Например, когда вы попали в засаду несколько недель назад, вам бы пригодилось такое, neh?

Мелко дрожа, Андзё старался совладать со своим гневом, совершенно убежденный теперь, что он в огромной опасности, что жизнь его висит на волоске, и в равной степени уверенный, что если он отдаст приказ арестовать Торанагу, пули изрешетят его – во имя всех богов, где и как эта собака научилась стрелять и почему мне не донесли, что он стал мастером этого дела?

И то, что ему напомнили о засаде сиси, было еще одним публичным оскорблением, поскольку все знали, что он не выказал храбрости, а бросился бежать, ни разу не скрестив мечи с теми, кто напал на него, и потом, когда раненные сиси были захвачены в плен, он приказал убить их позорным способом.

– При определенных обстоятельствах, Ёси-сама, определенных, но я сомневаюсь, чтобы ваше ружье или любые другие имели какую-то ценность сегодня вечером. Я сомневаюсь в этом. Могу я спросить о ваших сегодняшних намерениях? Собираетесь ли вы осмотреть наши наружные линии обороны и вернуться? Или один из ваших «голубей» – это отъезд в другое место?

Оба знали, что Ёси не обязан отчитываться в своих передвижениях внутри или за пределами замка.

– Это зависит от того, что я увижу снаружи, – резко ответил он. – Возможно, я приму решение вернуться в свои владения на день или два, а, возможно, и нет – разумеется, я немедленно извещу вас о своих планах.

– Совет почувствует ваше отсутствие даже на несколько дней. Дел так много, если вас не будет, нам придется самим принимать все решения.

– Как мы выяснили сегодня днем, нам пока не предстоит принимать каких-то крупных решений; по счастью, ни один вопрос большой важности не может быть урегулирован без всех пяти старейшин.

– Существует проблема договоренности с гайдзинами.

– С ней мы тоже разобрались сегодня днем.

Заседание Совета после ухода гайдзинов в кои-то веки было радостным, все от души смеялись над тем, как враг потерял лицо, довольные, что гайдзинов опять удалось провести. Андзё, Тояма и Адати поздравили его с умелым ведением переговоров и с его верным пониманием гайдзинов. Зукумура говорил мало, лишь время от времени бормотал что-то скудоумное.

Андзё весело фыркнул:

– Согласие заплатить им вперед жалкие крохи, чтобы избавиться от них и от их кораблей здесь в Эдо, пока мы приводим Сацуму к покорности, было очень тонким ходом, Ёси-сама. Очень. В то же время мы на неопределенный срок отодвинули угрозу их визита в Киото; и они согласились, что вся вина целиком лежит на Сацуме.

– Значит, мы объявляем Сацуме войну? – спросил Тояма. – Хорошо!

– Нет, не войну, есть другие способы посадить эту собаку на цепь. – Андзё чувствовал себя очень уверенно, получив очередное донесение своих шпионов. – Вы были правы в отношении гайдзинов, Ёси-сама. Было безмерно интересно наблюдать, как их вражда друг к другу прячется так неглубоко под их отвратительной внешностью. – Он и Тояма следили за переговорами через бумажную стену позади возвышения, которую специально сделали прозрачной с одной стороны. – Отвратительно. Мы могли чувствовать их вонь даже оттуда. Омерзительно. Я приказал отмыть потом весь зал и уничтожить стулья, на которых они сидели.

– Отлично, – сказал Адати. – У меня мурашки по спине бегали все время, пока я сидел там. Ёси-сама, могу я задать вопрос об этой обезьяне Мисамото, он действительно передавал вам все, что говорили гайдзины, все абсолютно? До меня не доносилось ни слова?

– Не все, – ответил он им, – достаточно, чтобы дать мне кое-какие предварительные наметки, но только когда они говорили по-английски. Мисамото сказал, что большую часть времени они говорили на другом языке, он думает, что на французском. Это подтверждает еще одно: нам необходимы переводчики, которым можно доверять. Я предлагаю немедленно открыть языковую школу для наших самых одаренных сыновей.

– Школу? Какую школу? – промямлил Зукумура. Никто не обратил на него внимания.

– Я не согласен. – Обвислые щеки Тоямы затряслись. – Чем ближе наши сыновья будут к гайдзинам, тем больше заразы проникнет в них.

– Нет, – возразил Андзё, – мы будем лично отбирать учеников в нее, нам необходимы доверенные люди, говорящие на языках варваров. Мы голосуем: бакуфу получат приказ немедленно основать школу для изучения языков. Согласны? Хорошо, далее, письмо гайдзинам: мы продолжим применять тактику Ёси-самы, за день до назначенного срока мы известим их, что он прибудет «так скоро, как только возможно». Согласны?

– Простите, нет, – сказал он, – мы должны сделать как раз обратное. Мы должны отослать письмо вовремя, день в день, и произвести второй платеж, который у нас вымогают, также в срок.

Они недоуменно уставились на него, а Зукумура проборомтал:

– Письмо?

– Нам необходимо не давать гайдзинам обрести равновесие. Они будут ожидать, что мы снова начнем тянуть время, поэтому мы не станем этого делать, и тогда они поверят, что новая встреча через сто пятьдесят шесть дней тоже состоится, как назначено, чего, разумеется, не произойдет. Вот ее-то мы непременно будем оттягивать и оттягивать и надеяться, что сведем их всех с ума. – Они рассмеялись вместе с ним, даже Зукумура, который не понял, почему они хохочут, но захохотал все равно, и еще громче, когда Ёси сказал им, сколько раз он едва мог удержаться от смеха, видя, как их нетерпение разрушает их и без того зыбкую позицию на переговорах. – «Без своей свирепой собаки хозяин слаб, как щенок перед человеком с палкой».

– Что? Человек с палкой? – спросил Зукумура, тупо щурясь; глаза у него были как у дохлой трески. – Какая собака?

У Ёси сразу испортилось настроение при мысли, что теперь ему придется терпеть этого недоумка вечно. Несмотря на это, он объяснил, что без мускулистой руки, на которую опирались бы их жалобы, и без решимости воспользоваться ею, враги были беспомощны.